Мотив насилия и искупления через жертвоприношение — один из постоянных в религиозных учениях. Значительное внимание ему уделено в работах французского философа, культуролога и антрополога Рене Жирара.
Исследователь пишет, что насилие
можно определить как право сильного, возведение силы в закон человеческих
отношений, которому нет места ни в природе, ни в пространстве человечности,
разумного поведения; оно находится между ними, представляя собой способ выхода
из природного состояния или обратного провала в такое состояние. Оно соединяет
две природы человека, что определяет как его фундаментальное значение в
структуре человеческого бытия, так и двойственность, достигшую апогея в
тоталитарных обществах [2, 188].
В работах «Насилие и священное» (1972) и «Козел отпущения» (1986) Р. Жирар рассматривает структуру мифа, религиозного
сюжета и общественного деяния через призму насилия. На примерах мифологии,
древнегреческой трагедии, религиозных сюжетов иудаизма, а также картин
Евангелий философ размышляет о социальных явлениях, происходивших в разные
исторические времена у разных народов.
Первое, на что нужно обратить
внимание в контексте размышлений о ветхозаветных приношениях, так это на
необходимость самого приношения и насилия. Жертвоприношение совершалось группой
людей, редко — индивидом [3, 154–155]. Жертва была необходима для остановки
насилия со стороны того, кому она приносилась, в отношении тех, кем
приносилась. Гнев был удовлетворен, и на время наступала отсрочка в наказании.
Жертвоприношение животного замещало жертву человека, вызвавшего гнев [3, 154,
309–310].
Неизвестно, насколько это реально
было необходимо Богу, но в плане регулирования человеческих отношений,
регламентированных Торой, а точнее Левитом, система работала. И как любая
система, построенная на человеческом факторе, она дала сбой. Об этом пишут
ветхозаветные пророки периода до Вавилонского плена — Исайя, Амос и т. п.
Когда же система перестает работать? Тогда, когда приносящие жертву не способны
с ее помощью решить всех вопросов; когда насилие в обществе переходит ту черту,
до которой еще может контролироваться жертвой и сама жертва остается сакральным
символом умилостивления и остановки вражды [3, 314].
Возвратимся к самой жертве, вернее
— жертвенному животному, чтобы лучше понять суть, структуру жертвоприношения.
Животное становится посредником между людьми и наказанием. Так, ветхозаветный
Иаков, желая получить благословение отца Исаака обманным путем по наущению
своей матери Ревекки, одевается в шкуры животного. Зачем? Дабы обманом получить
желаемое и избежать наказания. Наказание, возмездие переходят не на виновного,
а на заместительную жертву.
Подобная ситуация как социальный
норматив зафиксирована, например, в Левите (16 гл.), когда общество Израиля во
главе с первосвященником приносит в жертву за грехи козла Азазеля, или козла
отпущения. На козле лежат все грехи общества, и он изгоняется в пустыню. Люди перекладывают
ответственность с себя на жертву. Это очень важный момент, отмеченный в работах Жирара: виновато
общество, толпа, творящая насилие и ищущая жертву замещения. Сама толпа
сакрализирует жертву и наделяет несуществующими полномочиями, как то: вина за
содеянное, избавление от наказания или от страданий. Подобным образом в средние
века вера в козла отпущения заставляла инквизицию и прочих охотников на ведьм
искать у оных наличие раздвоенных копыт, хвоста, бугорков рогов под кожей
головы.
Следующим
очень важным моментом является миметичность (схожесть, идентичность) жертвы. В
жертву приносились животные, в чем-то схожие с приносящими. В своей работе
«Насилие и священное» Р. Жирар упоминает о деревне в Египте, в
окрестностях Каира, рядом с которой находится деревня коров. Коровы миметичны
людям: имена коров и расположение стойл соответствуют именам и месту жительства
людей первой деревни. Корова — не человек, но миметична в восприятии общества.
Другой пример — традиции кровной
мести у чукчей. Чукчи не выдают самого преступника, — вместо него могут отдать
для свершения мести его родственника. Жертва не идентична, но миметична, схожа
настолько, что может заместить собой виновного [3, 25].
Итак, Р. Жирар выделяет три
признака структуры насилие — жертва.
1. Насилие совершается
коллективно, толпой. При этом гонители могут не осознавать не только причин
своего поведения, но и мотивов и масштабов поступка. Как, например, гонения
евреев, охота на ведьм или Распятие Бога.
2. Жертва обязана быть миметична с
гонителями. Проблема и сама ситуация гонения, по Жерару, возникают, когда нет
понятной системы «свой — чужой» на уровне религии, языка, культуры.
Идентичность, невыявление различий и будут в определенном смысле катализатором
жертвоприношения, гонения. Подобное присутствует в мифах об Эдипе или о Ромуле
и Реме.
3. Виктимность. Жертва при всей
схожести должна иметь свойства, по которым ее не жалко принести в жертву, —
ввиду или неприкасаемости, или недосягаемости понимания. Пример: инвалиды,
маргиналы, иноплеменники, инакомыслящие, либо другая категория, разнящаяся с
первой, но имеющая ту же виктимность, — знать, короли, власть предержащие,
великие ученые. Поэтому, по Жирару, линчевание негра или казнь французской
королевы Марии-Антуанетты идентичны.
В библейских и евангельских
сюжетах жертвоприношений можно увидеть, как теория структурированного насилия и
жертвоприношения подтверждается в каждой библейской истории от Авраама до
новозаветного Стефана. Главное в контексте рефлексий Жирара и Ветхого Завета —
жертвоприношения иудеев при всей налаженности системы не могли решить вопросов
уменьшения насилия и проблем в обществе и очищения от грехов перед Богом. Нужно
было нечто иное, внесистемное, что дало бы выход не только обществу Израиля или
древнему миру, но и всему человечеству.
Этим «иным» и стал Иисус Христос.
Уникальный во всех отношениях: в своей человечности и Божественности. Христос
как жертва уникален и для системы Жирара [2, 204–205]. Инаковость Иисуса ломает
всю систему тоталитарной религии, в которую превратился иудаизм, и показывает
ее абсурдность. Христос в качестве жертвы идеально подходит по всем трем
признакам, выделенным Жираром. Но самому Христу абсолютно парадоксально нет
дела ни до толпы, ни до своей миметичности или виктимности. Причина в том, что
в случае с Иисусом виден мир вне системы насилия и общества. Жертву приносит
Сам Бог, и жертва эта не только Ему, но еще и людям. Зачем? Чтобы вступая в
новую эру человеческого бытия поставить точку в череде бессмысленного насилия и
завершить круг абсурда.
Беря за основу не богословие или
религиозную догматику, а философию и культурологию, можно прийти к выводу, что
сломать систему и изменить культуру своей жертвой Христу удалось: мир после
распятия изменился, пусть и не сразу. У современного общества нет необходимости
в насилии, мести или системе жертвоприношений. Означает ли это, что больше нет
насилия со стороны общества, гонений или поиска козлов отпущения? Конечно, всё
это есть; но жертва Христа дала возможность желающим строить свои отношения с
социумом и универсумом по другим правилам общения [2, 332, 316].
Идеи Р. Жирара актуальны и имеют
практическое значение для решения многих нынешних социальных вопросов.
Благодаря структурированному взгляду на коллективное насилие и принцип козла
отпущения можно по-новому истолковать многие мифы и исторические события. Общим
для архаичной и христианской картины мира является потребность в насилии как
акте, останавливающем хаос [3, 313]. Но в отличие от древнего мира, где такая
практика считалась нормой, именно христианство жертвой Христа показало
анормальность насилия.
ЛИТЕРАТУРА
1. Библия. Книги Священного
Писания Ветхого и Нового Завета / Синодальный перевод. — К.: Украинское
Библейское общество, 2011.
2. Жирар Р. Козел отпущения /
пер. с фр. Г. Дашевского; предисл. А. Эткинда. — СПб.: Изд.о Ивана Лимбаха,
2010. — 336 с.
3. Жирар Р. Насилие и священное
/ пер. с фр. Г. Дашевского. — М.: Новое литературное обозрение, 2000. — 400 с.
Комментарии
Отправить комментарий